Рустем Галич, актер, педагог по сценической речи и художественному слову. 12 лет преподавал в Москве, в Высшем театральном училище имени М.С. Щепкина. Ранее закончил это же училище. Уроженец Казани. В начале 2000-х в Нью-Йорке организовал театр поэзии и музыки. Сегодня этот театр успешно гастролирует не только по Америке, но и по многим странам мира.

В марте этого года литературно-музыкальный спектакль Рустема Галича «В Париже» по рассказам Ивана Алексеевича Бунина открывал русскоязычный фестиваль искусств «Созвездие» в Большом Вашингтоне. После спектакля Рустем с удовольствием согласился ответить на вопросы газеты «Русская жизнь».

Сергей Сербин: Рустем, почему Бунин и почему именно сейчас? Вы ведь перед представлением сами сказали, что даже во времена вашей театральной юности Бунин выглядел несколько архаичным автором, которого не раз хотели сбросить «с парохода современности»…

Рустем Галич: У меня с Буниным совпадение каких-то определенных вибраций. Еще со студенческих лет. Мне Бунин всегда очень нравился как писатель. У него язык потрясающий. И мне показалось, что именно спектакль по Бунину может быть сейчас актуален по совпадению каких-то исторических параллелей. Мы с этим спектаклем проехали уже достаточно много стран. Были во Франции, в Израиле, в Мексике, в Канаде. И везде он вызывает восторженный прием. Судя по реакции зрителей, мы поняли, что попали в какую-то точку. И каждый находит для себя что-то такое, что задевает какие-то струнки души. Я помню, как в Черногории мы выступили, и вот на следующий день я иду со своими друзьями-коллегами по городу, и вдруг навстречу мне бежит и машет рукой какая-то женщина. Я подумал, что, наверное, обозналась. Кто меня здесь может знать. А она подбегает и со слезами на глазах говорит: «Знаете, я вчера была на вашем спектакле. Я до сих пор не могу успокоиться. И сейчас знаете куда я бегу? Я бегу покупать селедку и малосольные огурцы». А у меня это как раз делает в спектакле один из бунинских героев-эмигрантов…

То есть у каждого есть какой-то свой пласт ассоциаций. Я помню, когда я уехал в Америку и восстанавливал этот рассказ для сцены, то меня какие-то моменты тоже умиляли. Помните: меню на засаленном листке бумаги с расплывшимися чернилами или, например, «блюдо с засохшими жареными пирожками.., за стойкой хозяйка с неприязненным русским лицом…» Заметьте, я дословно цитирую Ивана Алексеевича Бунина. Есть много вещей, которые нас трогают, мы сами даже не знаем, почему. Поэтому я даже не ставлю для себя вопрос, актуален — неактуален. Это просто прекрасная русская проза, прекрасный русский язык. И что-то передается между строк. Вот почему Бунин всегда актуален.

С.С.: Но вы все-таки сказали об исторических параллелях? 

Р.Г.: Ну, смотрите, сколько народа остается сейчас без крова над головой. Меняют отечество. И не потому, что они этого хотят, а потому что они вынуждены. Мне кажется, здесь и расшифровывать ничего не надо. Это прямая аналогия между Октябрьской революцией, Гражданской войной и нашим временем. И не на уровне даже истории. А на уровне просто человеческой судьбы. Любая эмиграция, любое вынужденное переселение в другую страну – это всегда надрыв, надлом. И в людях, даже если они выжили, внутренне что-то обрывается. И даже счастье, которое на них сваливается, оказывается таким недолговечным, хрупким. Оно все равно рвется и рассыпается. Такова эпоха перемен.

С.С.: Бунин всегда был вашим любимым писателем или стал таким уже в эмиграции?

Р.Г.: Мы с Буниным со студенческих лет. На Бунина еще в училище меня заставил посмотреть другими глазами наш педагог по сценречи, наш художественный руководитель Владимир Сергеевич Митрохин. И вот этот рассказ «В Париже» он мне когда-то порекомендовал. Он сказал: «Это тебе на всю жизнь». И он оказался прав. Это была моя дипломная работа. И вот 30 лет я ее читаю с неизменным успехом. Когда учишься, думаешь, нут вот сдал семестр, сдал диплом – всё, побежали дальше. Ан нет.

С.С.: Сейчас в Европе, в Америке мы сталкиваемся с таким понятием как cancel culture, когда речь идет об отмене каких-то спектаклей, концертов, фестивальных программ, где фигурируют русские деятели культуры, даже классические, композиторы, художники, писатели, режиссеры. Вам не кажется, что на этом фоне Бунин и его живое русское слово выглядит каким-то вызовом? Вы лично не сталкивались с такими проявлениями «культуры отмены»?

Р.Г.: По отношению ко мне — не сталкивался. Но я знаю, что такое случается… Я был свидетелем таких попыток «отмены». И я надеюсь, что это временное явление. Культуру невозможно отменить! Вот писатель Фазиль Искандер когда-то сказал: все думают, что первична экономика, а над ней надстраивается культура. А на самом деле – всё наоборот. И если не будет культуры, то заваливается и экономика, и все остальное. И я думаю, что в этом смысле он абсолютно прав. Да, сейчас непростые времена. Но мы помогаем их преодолевать, в том числе, – неся русское слово.

С.С.: В эмиграции отношение к Бунину всегда было особое. А как в России его воспринимают сегодня?

Р.Г.: Я ведь эту программу много читал и в России, на филармонических площадках. И должен сказать, что одинаково доброжелательно она вопринимается. Но я согласен, что во всей глубине и полноте эту программу могут воспринять именно те люди, которые сами много лет прожили за пределами своей Родины, который несут личный опыт эмиграции. Поэтому, когда мы выступаем для русскоязычной публики, то сразу чувствуем особую атмосферу в зале.

Вот мы только что приехали из Израиля, где сделали 12 бунинских спектаклей. И все они проходили на ура. И зал сидел, не шелохнувшись, внимал каждому слову.  Как впрочем, и сегодня, в Вашингтоне. Я считаю, что сегодня вечером был очень удачный спектакль, и была очень напряженная атмосфера восприятия материала.

С.С.: Рустем, вы говорите: «мы», но ведь у вас жанр моноспектакля?

Р.Г.: Да, может, это немного нескромно прозвучит, но Театр поэзии и музыки Рустема Галича – это сам Рустем Галич. Однако, куда бы я не приезжал, я всегда привлекал местных музыкантов, танцоров, оркестр, балет. Я себя позиционирую как исполнитель исключительно русской классической прозы и поэзии. В моем репертуаре есть спектакль по лермонтовскому «Демону», по «Цыганам» Пушкина, по поэзии серебряного века «Бал поэтов». У меня есть спектакль «Знакомый ваш, Сергей Есенин». Сейчас в Нью-Йорке, совместно с театром «Диалог» мы будем восстанавливать «Поверх барьеров», спектакль, посвященный творчеству Пастернака. В общем, достаточно большой репертуар. И я режиссер своих постановок.

С.С.: Вы уже не первый раз принимаете участие в фестивале искусств «Созвездие» в Вашингтоне. В прошлом году, помнится, вы «жюрили» национальный, американский этап муждународного детского конкурса чтецов «Живая классика». В этом – приехали со своим спектаклем, а кроме того проводите мастер-классы для коллективов детских и взрослых русских любительских театров. Вы считаете, что у этого русского фестиваля в Америке есть будущее?

Р.Г.: Конечно. Я хочу выразить восхищение той работой, которую делают президент фестиваля «Созвездие», руководитель Ассоциации русскоязычных театров Америки Анастасия Воронцова и ее заместитель Татьяна Щелокова. Благодаря энергии, вдохновению, труду этих женщин, а еще многих и многих десятков волонтеров, все фамилии которых я просто не могу здесь назвать, этот фестиваль набирает силу. Теперь важно, чтобы регулярность проведения помогла ему сделать качественный скачок.