Иван Лисенко

«Дайте мне этот старый рок-н- ролл… Я вспоминаю старые времена…» Боб Сигер 1978

13 июля 1956 года вышли песни Элвиса «Don’t be Cruel» и «Hound Dog». Хотя большинство из нас были воспитаны под звуки классических композиторов, многие из которых были русскими, и под русскую народную музыку, мы были готовы к переменам, и, черт возьми, это и были перемены. Тем из нас, кто все еще жил в гетто, звуки блюза и рок-н-ролла были знакомы. Черные певцы, как профессионалы, так и уличные музыканты, заложили основу для Элвиса – он просто сделал это мейнстримом. Для наших родителей и руководителей лагеря эта музыка была голосом дьявола, манящего нас к жизни разложения и отчаяния. Мы же слушали ее при любой возможности. Я помню, как в субботу утром – день уборки в палатках – десятки лучших музыкальных хитов (по-моему, шоу Мартина Блока) разносились по лагерю из многочисленных контрабандных транзисторных радиоприемников. Нас наказали и конфисковали радиоприемники, а нам хотелось слушать еще и еще. Прием был лучше, когда мы забирались высоко на одну из сосен и садились на верхней «промежности», как мы это называли. Дополнительным преимуществом было то, что до нас трудно было добраться.

ЛАГЕРЬ ПОРР (1960- 64) – Романтический сезон открыт

Те из нас, кто приезжал в лагерь в начале 1950-х годов, теперь стали подростками.

Феромоны витали в воздухе, как комары в знойную летнюю ночь в Нью- Джерси. Девушки хорошо смотрелись даже в мешковатой форме цвета хаки и длинных синих платьях. Это давало нашему воображению больше простора для мечтаний, и мы мечтали. Не дать нам осуществить наши фантазии (и бродить по ночному лагерю, где находились палатки девушек) стало главной целью жизни наших руководителей. Как отец, а теперь и дедушка девочек подростков, я понимаю их точку зрения и полностью согласен с тем, что они делали (или, по крайней мере, пытались сделать), это было правильно. Но тогда я смотрел на это с совершенно другой точки зрения.

Эта перспектива побудила меня и многих моих друзей придумывать оригинальные способы организации встреч с нашими возлюбленными. Помню один случай, когда мы с Сергеем Гиацинтовым ехали автостопом, а капитан отправился с девочками в «поход» в дом Иры Ржевской в Лейквуде. Мы прибыли в п ункт назначения раньше, чем они, встретили наших подруг на близлежащем кукурузном поле, а затем автостопом поехали обратно в лагерь, прибыв как раз к перекличке. Это были лучшие времена.

Это не значит, что девочки были всем, о чем мы переживали или о чем думали. Был спорт…и был…спорт.

Спортивная жизнь

Мы играли во все – в бейсбол, баскетбол, волейбол, футбол. Однако футбол был нашей страстью. Мы могли гонять этот круглый мяч взад и вперед часами под палящем солнцем на гравийном поле, когда воздух наполнялся пылью, потом и проклятиями. Иногда это, должно быть, звучало, как заседание в ООН: русский, английский, бразильский, испанский и немецкий языки смешивались в один громкий вой. Отец Ника Ржевского возил нас в Нью-Йорк, чтобы посмотреть выступления л учших европейских и южноамериканских команд мира на стадионе «Рэндаллс Айленд». Он сформировал мужскую команду, в которой многие из нас играли и после закрытия лагерного сезона. Нашими лучшими игроками были бразильцы-украинцы – Головко и Загайко, а также Стэнли Варфоломеев, Петр Федоров, Ник Ржевский и Джордж Фриш. Я часто бывал вратарём, так как мои футбольные навыки были несколько ограничены, но я не обращал внимания на свою безопасность, что позволило мне отразить несколько опасных ударов, которые могли привести к голу.

Учитывая нашу склонность к крайностям, некоторые из нас решили выйти за рамки традиционных видов спорта и подготовиться к десятиборью. В этом нам помог инструктор Грихин. Его сын Алеша был в восторге от этого плана, и остальное руководство, вероятно, думало, что это может на время отвлечь нас от девочек. Мы построили яму для прыжков в высоту, яму для прыжков в длину, приобрели диски для метания и ядра для толкания, бегали на длинные дистанции и спринты. Хорошо, что у кого-то хватило ума не дать нам бросить копье – это могло иметь серьезные последствия. Метание дисков тоже могло плохо закончиться.

Одним из ярких моментов нашей спортивной жизни стал трудный волейбольный матч с командой из эстонского лагеря, находившегося недалеко от нашего. Учитывая несколько напряженные отношения между Россией (как царской, так и советской) и небольшими прибалтийскими странами, этот матч имел как политический, так и мачо подтекст. Сначала мы играли на их территории, и нам надрали задницы… Они все были довольно большими и очень хорошими игроками. Мы же были недоедающими и низкорослыми неудачниками. Ответный матч был на нашем поле, и мы отыгрались отдуши. Помню, что в нашу команду входили Саша Ратчинский, Алексей Синицкий, Петр Федоров, Коля Ржевский, я и еще пара игроков, имена которых я забыл. Мы победили, и достоинство Империи было восстановлено!

«Под дощатым настилом, у моря …» (The Drifters, из песни Under the Boardwalk)

Лагерь ПОРР располагался в довольно сухой, бесплодной местности (в конце концов, это был северный край «Сосновых степей»), но иногда, когда обрушивался ураган, наши палатки были затоплены. Однако всего в 12 милях от лагеря находился Атлантический океан и одни из лучших пляжей на восточном побережье – Сисайд-Хайтс, Пойнт-Плезант, Уайлдвуд и Атлантик-Сити.

Тем из нас, кому посчастливилось иметь родителей, у которых были машины; или друзей, у которых были родители, у которых были машины, могли поехать на пляж в выходные, когда нас навещали родители. К концу 50-х – началу 60-х у некоторых из нас были собственные машины. Коля Мациевич, старший брат Алека, был первым, и мы при каждой возможности просили поехать с ним на пляж. Это было похоже на песню Drifters, только лучше. В конце июня – начале июля наши лодыжки замерзали в холодной воде, а спина горела на жарком солнце, но мы наслаждались каждой минутой.

Те, кто жил в сельской местности Нью-Джерси, недалеко от лагеря, получали права и машины раньше, чем жители
«большого города». Те, кто был более инициативен и интересовался механикой (например, Уолтер Яворски), получали свою машину и права к 16-17 годам. Это не только давало им свободу передвижения, но и явное преимущество перед противоположным полом. Уолтер в этом не нуждался, он и так выглядел, как молодой Антонио Бандерас, еще до того, как появился Антонио Бандерас. Но кто сказал, что жизнь справедлива?