– Отче, расскажите, как вы пришли к вере?

– Я был крещен в детстве и с раннего возраста начал прислуживать в алтаре Свято-Николаевского собора в Монреале. Однако каждый человек, в том числе и тот, кто крещен в детстве, должен в какой-то момент сделать сознательный выбор, сознательно «идентифицировать» себя христианином – не по рождению, не по крещению, не по культуре («я русский», «я грек», «я серб») и не по традиции, а самостоятельно и добровольно. Я бы сказал, что это у меня произошло после моего первого визита в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле в 1972 году.

– И что же произошло?

– Во время этой поездки я впервые соприкоснулся с монастырской жизнью – с литургической, аскетической и общежительной, причем подлинно радостной и свободной в хорошем смысле этого слова. После этой поездки я уже начал участвовать в приходской и церковной жизни весьма осознанно и, насколько это было тогда возможно, полно; старался жить соответственно христианскому званию.

– И после этого решили стать священником?

– Я не выбирал, становиться мне священником или нет. После моего посещения Свято-Троицкого монастыря я летом провел несколько месяцев в обители и решил, что мне бы очень хотелось связать мою жизнь с этим местом. Следовательно, после одного года обучения в университете в Монреале я поступил в духовную семинарию при Троицком монастыре. После четырех лет обучения в семинарии и жизни в монастыре (семинаристы тогда несли и монашеские послушания: в типографии, в коровнике, на кухне, на кладбище, в библиотеке, на строительстве – в монастыре тогда практически все делали своими силами) все стало сходиться на одном – на служении Церкви. Мне
помнится визит Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви, митрополита Филарета (Вознесенского), в монастырь. Он провел беседу с семинаристами и, в частности, сказал следующее:

«Когда на корабле пожар, не только те, кто работает пожарником, а все – дети, старики, молодые – принимают участие в погашении огня. В настоящее время в нашей Зарубежной Церкви “пожар” – нехватка духовенства, и все, в особенности те, кто учится в семинарии, должны этот “пожар” тушить и откликнуться на зов Святой Церкви».

Эти слова запали мне очень глубоко в душу, и я понял, что у меня уже нет пути назад: годен я для священства или не годен – на зов Церкви надо откликнуться.

– Вы ведь потомок офицера-белогвардейца? Расскажите немного о своей семье. Прикоснемся к памяти дореволюционной России…

– Предки моего отца, Александра Ивановича, были либо юристами, либо военными. Два предка моего отца были первыми полковниками Ахтырского полка, участвовали в Полтавской битве против шведов. Мой прапрадед имел имение в Ахтырке, помогал и в организации ежегодного крестного хода с Ахтырской иконой Божией Матери. А мой дед, Иван Андреевич, родился в Сумах, закончил, как и святитель Иоанн (Максимович), юридический факультет в Харькове, затем работал юристом в Сумах, а во время революции стал офицером Белой армии. Он покинул Россию в 1920 году и обосновался в Югославии. В Югославии дед вступил во второй брак, его вторая жена родом была из Словении и говорила дома по-немецки. Поэтому у моего папы первый язык был немецким, а русский он изучил уже в кадетском корпусе в Белой Церкви, куда он поступил в 1934 году в шестилетнем возрасте. А дед погиб в 1945 году, он не воевал, был парализованным, его убили красные за то, что он был белым офицером.

Моя мама, Лидия Петровна, урожденная Болдырева, родилась в Советском Союзе, в станице Мариинской Ростовской области. Ее отец,Петр, был призван в Красную армию и пропал без вести. Во время Второй мировой войны мама оказалась на оккупированной немцами территории. Ее, 13-летнюю, вместе с матерью и тетей немцы посадили на поезд и отправили в Австрию на принудительные работы.

Впоследствии и мама, и папа оказались в Монреале, где и познакомились, и вступили в брак.