К 100-летию со дня смерти русского государственного деятеля Александра Васильевича Кривошеина

Кирилл Александров

Александр Кривошеин снискал известность не только как землеустроитель.

Надежный соратник Петра Столыпина стал «министром Азиатской России» в связи с правительственной программой по заселению русских восточных и юго-восточных пространств. Еще в 1905 году в переселенческом вопросе царская власть перешла от политики регулирования к политике поощрения добровольного переезда крестьянского населения на Восток, сохранявшейся вплоть до 1917 года. Вместо чинов МВД проблемами миграции начали заниматься сотрудники ведомства Кривошеина, и в азиатской части империи развернулась энергичная работа по отводу участков для новоселов. 17 марта 1909 года Главноуправляющий земледелием выступал в Государственной Думе III созыва и призвал слушателей отказаться от искусственных регламентов в вопросах миграции.

«Для ежегодного прироста населения Европейской России переселение является гомеопатической дозой: переселение не устраивает даже половины избытка. Но перенесемся на одно мгновение за Урал, в заселяемые районы. В 1905 году всего сельского населения там было 7 миллионов, и за последнее трехлетие туда прибыло 1,5 миллиона. В Акмолинской области крестьянское население увеличилось за 15 лет в 15 раз. Подумайте, какими крупными ступенями идет перелом всей экономической жизни. Подумайте, как увеличивается одно только производство хлеба, заваливающее местные рынки и не имеющее обеспеченных рынков. В ближайшем будущем нам придется построить целую сеть железных дорог, а до тех пор ежегодное увеличение переселяющихся было бы весьма рискованным, — заявил членам Думы Александр Васильевич. — Что касается до регламентации переселения, то я не верю в её успешность. Как ни заманчива цель перейти от беспорядочно партизанского заселения Сибири к планомерному выселению в Сибирь организованных переселенческих отрядов, достигнуть её едва ли возможно. В живом народном деле следует опасаться канцелярских приемов. Люди идут устраивать новую жизнь, ломая старую. Направлять их искусственно, куда хочет правительство, а не туда, куда их самих тянет, это брать на себя слишком большую ответственность».

Речь столыпинского министра услышали, тем более Кривошеин подчеркнул необходимость защищать русские хозяйства на черноземе от кочевников, тоже претендовавших на плодородные земли. В 1906–1913 годах из европейских губерний за Урал уехали около 3,5 млн. человек, из которых вернулись назад, не сумев обустроиться, около 500 тыс. В докладе Николаю II, состоявшемся в конце 1910 года, Столыпин подчеркнул, что русское население Сибири за 300 лет её колонизации составило 4,5 млн., а за 1896–1910 годы увеличилось почти на 3 млн. человек. В 1905–1912 годах правительство вложило в программу переезда на Восток около 135 млн. золотых рублей, а смета переселенческого управления на один 1914 год составила значительную сумму в 33,7 млн. рублей. Одновременно требовалось решать и важную проблему, связанную с материальным обустройством новоселов, переехавших за Урал.

Переселенцы располагали небольшими средствами после продажи своего земельного надела на старом месте (средняя цена десятины — чуть больше современного гектара — в европейских губерниях России составляла примерно 80 рублей при продаже от трех десятин). Исследования статистиков 1911–1912 годов показали, что новоселы привозили с собой в среднем на хозяйство по 72 рубля наличными, на 64 рубля скотины и на 18 рублей инвентаря. То есть большинство переселенцев относились к бедняцким слоям деревни, имевшим скромный стартовый капитал в 100–200 рублей, недостаточный для обзаведения прочным хозяйством. Доля богатых новоселов, на месте сразу покупавших лошадей, машины, нанимавших батраков на расчистку леса, составляла не более 2 %, а расходы по обустройству одной семьи за Уралом оценивалась примерно в 310 рублей. Следовательно, требовались правительственные ссуды из расчета в 300–400 рублей на домохозяйство, включавших расходы на питание в первое время, строительство крепкого жилья, приобретение двух лошадей, коровы, инвентаря.

Кривошеин уделял особое внимание переселенческой политике.

Еще более века назад столыпинского министра беспокоила возможная экспансия многочисленного населения соседнего Китая. Под его миграционным напором Сибирь могла не устоять, если бы восточные пространства Российской империи остались безлюдными. Поэтому в Петербурге Главноуправляющий вступил в своеобразную деловую схватку с умным министром финансов Владимиром Коковцовым за повышение ссуд переселенцам, хотя коллега по Кабинету и отвечал привычными словами: «Денег нет». В принципе дельный казначей так и должен рассуждать, но на содержание тюрем и полиции в царской России средств отпускалось гораздо больше, чем на поддержку новоселов. Сибирские политссыльные, включая в свое время несостоявшегося юриста Владимира Ульянова, могли платить и за наем жилья, и за питание, а переселенец получал лишь небольшую ссуду с условием возврата.

Благодаря энергичным заботам и требованиям Кривошеина, ситуация стала меняться к лучшему. Максимальные размеры переселенческой ссуды на домохозяйство в 1903 году составляли 100–150 рублей, с 1908-го года — 165 рублей, с 1912-го — 400 рублей (причем до половины суммы выдавались безвозвратно). Первую часть выдавали сразу, вторую — после получения справки-отчета о том, что деньги потрачены именно на домоводство. Если в 1907– 1908 года х доля новоселов, ехавших в Восточную Сибирь, составляла в общем потоке до одной пятой части, то в 1911–1914 годах она превысила
четверть и приближалась к трети, благодаря выдаче более высоких подъемных. Такая политика способствовала росту населения в наиболее отдаленных районах Российской империи. Выданных средств хватало, чтобы дожить до собственного первого урожая, а дальше ситуация улучшалась год от года. Кроме того, в хозяйственной жизни переселенцев большую роль играли производство масла, скотоводство и животноводство, охота и добыча пушнины, разные промыслы.

В целом переселенческая политика Столыпина и Кривошеина дала эффект и вместе с землеустроительными работами ясно указывала на долгосрочные перспективы развития России в ХХ столетии. Для них лишь требовались время и мир. Благотворных результатов не могли отрицать даже социалисты, считавшиеся оппонентами власти и правительства. «Сибирь всасывала в себя поток людей и затем начинала выбрасывать на внутренний рынок потоки пшеницы, масла и других сельхозпродуктов», — признавал экономист-народник Николай Огановский. В 1894 году Россия экспортирова ла 400 пудов сибирского масла, а в 1912-м — 4,5 млн., преимущественно в Великобританию. Удивительная статья доходов, учитывая зависимость позднего СССР и современной Российской Федерации от зарубежных продаж нефти и газа.

Важными оказались заслуги Кривошеина в деле создания коммуникаций, организации врачебной помощи и школ на Востоке, мелиорации и искусственного орошения обширных среднеазиатских пространств. Только в завершенное строительство Романовского канала протяженностью примерно в 150 километров Петербург вложил около пяти миллионов золотых рублей. Поэтому Главноуправляющий земледелием снискал расположение эмира Бухарского Сеид Алим-хана и Хивинского хана Сеид-Асфен-диар-Богадура.

Трагический уход из жизни в 1911 году председателя Совета министров Кривошеин счел тяжелой потерей. «Во многом мы расходились, но взаимопонимали, внимательно друг друга выслушивали и уважали, — сказал Александр Васильевич супруге Елене Геннадьевне, узнав о смерти Столыпина. — Пётр Аркадьевич никогда не мешал мне делать в министерстве то, что я считал нужным: вряд ли это будет возможно при его преемнике, кто бы он ни был». Но реформы продолжались и при новом премьере, которым стал действительный тайный советник Коковцов, сохранивший за собой и портфель министра финансов. Только Главноуправляющему стало труднее отстаивать собственные позиции перед главой Кабинета, по-прежнему считавшего необходимым беречь и экономить ресурсы империи. К 1914 году золотой запас Государственного банка достиг огромной цифры почти в 1,7 млрд. рублей. Но он лежал мертвым грузом, лишь символизируя надежность русской валюты и финансовую мощь империи, чье население почти на четыре пятых состояло из сельских жителей.

Принципиальная пзиция Александра Васильевича заключалась в том, чтобы последовательно менять к лучшему деревенскую жизнь. Кроме продолжения землеустроительных работ, развития института крестьянской собственности и общественной агрономии, повышения знаний и культуры труда, Кривошеин выступал за открытие широкой государственной программы по выдаче хлеборобам и землепашцам мелкого и доступного сельского кредита под льготный процент. «Пусть часть средств, истраченных правительством, пропадет, пусть будут на первых порах неудачи и убытки. Но убытки надо считать в ту пользу, которую принесет сельском у хозяйству хорошо организованный кредит!» — страстно заявлял Кривошеин. В свою очередь Коковцов с ним не соглашался, опасаясь, что полуграмотные мужики просто бестолково растратят полученные деньги, а вернуть дешевые займы не смогут. Конфликт ведомственных интересов затянулся. И пока Владимир Николаевич находился во главе Совета министров и министерства финансов, Кривошеин не мог добиться создания специального банка с целью выполнения задуманной кредитной программы.

Помог случай: к зиме 1914 года у Коковцова по ряду причин ухудшились позиции во власти, и Николай II принял решение уволить его от всех должностей. В русской политике наступал короткий период, получивший название «фактического премьерства» Кривошеина.